система Вавилона как она есть. Приходят люди на какое-то место и говорят: это наше место. И начинают это место стеной огораживать, чтобы чужие туда не пролезли. А потом внутри стены начинают строить высокую башню, чтобы до самых небес. И с тех пор у них две заботы: стены латать и башню строить, и это называется ВАВИЛОН.
Такая вот херня, почти на уровне инстинкта. Вот, допустим, принял я решение, свалил из Вавилона, нашел свободное местечко - и что дальше? Дальше я говорю: это моя территория, ставлю забор, рою котлован под фундамент, и пошло-поехало. Маленький такой вавилончик за год построить можно, а там, глядишь, люди подтянутся, и будем дружно вместе строить свой растаманский Вавилон. Чтобы, значит, и стены были крепкие, и башня издалека виднелась, а над нею гордо реял красно-желто-зеленый стяг.
А как иначе? Стены же нужны, правильно? И башня тоже нужна, а то как же без башни? Высокая такая башня, и чтобы с пулеметом на чердаке, а то ведь люди всякие бывают. Зато внутри у нас будет сад и теплицы для правильной конопли, и будем мы в саду курить, как белые люди, и никакие уроды к нам не сунутся.
Заманчиво? В том-то и дело. Все мы Вавилон ругаем, а как до дела доходит, то и выясняется. Многие пытались Вавилон разрушить, а по итогу строили такой же Вавилон. То есть, это уже не башни и стены - это что-то в мозгах надо менять. А для начала вобще разобраться надо, что это за система и как она работает.
НАШЕ МЕСТО
Возьмем к примеру, собаку. Прицепим ее на поводок и поведем гулять. И будет она ссать на все деревья и столбы, потому что так надо. Типа, это моя территория, я здесь хозяйка, и я должна тут всё обоссать. И собак под хвостом понюхать, и кошек погонять, и на уродов погавкать - типа, хули они здесь ходят. Типа, я тут решаю, кому ходить.
А теперь возьмем собакина хозяина. Он на деревья не ссыт, соседей не обнюхивает, на машины не гавкает. Он же человек, а не собака - правильно? Но в час, когда последняя граната уже занесена в его руке, он же вспоминает ни хуя не страну большую. Он, бля, вспоминает свой шматок земли, прижатый к трем березам, и сразу становится суровым и пафосным, и за эти три березы готов любого на клочки порвать. Ну, чем не собака?
Нет, не собака! СВОЯ территория - это святое! Пусть и не обоссаная - но всё равно своя! Вот эти, блин, три березы, четыре стены, пять углов, и защищай их до последней капли. Какая хуй разница, человек или собака, жук или паук, рыба или птица? Куда ни глянь, везде кругом такая тема, во всем животном мире, и не хуй тут смеяться. Это серьезно, это естественно, это из глубины идет, это сильнее разума и сознания.
А разумом вобще нечего хвастаться. Когда до дела доходит, разум ни хуя не решает. Эх, блядь, умники-разумники, пиздуны задушевные! Чем дрочить свой интеллект, поучились бы лучше у братьев наших меньших. Звери неразумные живут просто и мудро, а люди от большого ума хуйнёй страдают. Люди дома строят, а крысы домов не строят; но по итогу и те и другие в доме живут. И я даже больше скажу: крысы этот дом своим считают, а люди не всегда в этом уверены. Люди многие квартиру снимают, или, там, служебное жилье, или квартира неприватизированная - а крысам на все эти темы насрать, они где поселились, там у них своя территория и свой крысиный Вавилон. А то, что травят их иногда - так и людей ведь тоже. И из квартир выселяют, и взрывают, и бомбят, и депортируют, и геноциды устраивают - то есть, даже если ордер на руках, всё равно ни в чем нельзя быть уверенным.
То есть, я вот что хочу сказать. Все эти хозяйские чувства - тааакая фикция! Единственная реальная собственность - это хавчик, который ты уже заточил, и то потом половина в говно уйдет. А за территорию вобще ручаться нельзя: сегодня она твоя, а завтра уже не твоя. Как фишка ляжет, так и будет. На самом-то деле мы на Земле как те крысы в подвале, и все наши претензии на мировое господство -
та! Хрен с ним, с мировым! Даже на шесть соток, даже на тринадцать квадратных метров! Нет на Земле такого места, чтобы человек на нем хозяином был. Джа, Сатана, Природа, кто угодно - может быть, Земля вобще сама себе хозяйка, а мы у нее в гостях. Мы приходим и уходим, а она остается - ну, и кто тут хозяин? Понты всё это.
Понты, реально. Но разница всё-таки есть. Человек от крысы очень сильно отличается. Крыса не понимает необоснованность своих территориальных претензий - а человек понимает. Вавилон-то, между прочим, для того и строится, чтобы эти голые претензии хоть как-то обосновать.
НАШИ СТЕНЫ
Стена - это сильный аргумент. Вот, допустим, был пустырь ничей, и все через него ходили. А потом его кто-то купил, и это уже частное владение. И вот он вешает табличку: ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН! - а люди всё равно ходят и ходят. Но вот на месте галимой таблички появляется бетонная стена -- и опаньки. Пока стена стоит, через пустырь никто не ходит.
Спрашивается: а хули он? Что ему, жалко, чтобы люди ходили? Много ведь людей ходит - ну, и поставил бы ларечек со всякой хренотенью, еще бы и выгоду с этого имел. Такие мысли возникают, когда идешь по знакомой тропинке и вдруг упираешься носом в бетонную стену. Но когда ты сам за этой стеной сидишь, у тебя таких мыслей уже не возникнет. Тебе будет хорошо и спокойно, и абсолютно по хуй, что кто-то там должен теперь ходить в обход. Ничего. Привыкнут.
А с людьми ведь иначе нельзя. Люди же не просто ходят: они же всё время гадят, воруют, подглядывают, сплетничают, стучат и пакостят изощренно. В общем, галимый у нас народ, и не хрен им тут ходить.
И хуй тут возразишь: народ, в натуре, галимый. Все, кто снаружи, сплошные враги. От них же мало стену поставить - их еще надо заставить, чтобы они твою стену уважали. Без уважения никакой бетон не устоит. Выкорчуют на хуй твою стену, и снова будут по твоему участку шариться. То есть, к стене нужна охрана, суровая и безжалостная, чтобы близко к ней никто не подходил. И чтобы, значит, была буферная зона метров сто, и всю ее распахать и заминировать, а по верху стены чтобы навес из колючей проволоки, в двенадцать рядов!
Со стороны, конечно, на тюрьму похоже. Но это ни хуя не тюрьма. В тюрьме сидишь, пока срок не кончится. А свое имение - это на всю жизнь. Если повезёт, конечно. И каждый хочет, чтобы на всю жизнь, и чтобы повезло.
НАШИ БАШНИ
А что будет, если повезёт? Тогда, однозначно, башню строить придётся. Точнее, она сама собою строиться начнёт, просто потому что место уже огорожено. Как только стены появились, сразу вступают в действие три закона, от которых башня вырастает. Не законы Ньютона, но тоже очень жизненные.
Первый - это ЗАКОН НАКОПЛЕНИЯ. Заключается в том, что в огороженном месте начинает скапливаться барахлишко. Просто ящик на ящик поставил, и вот тебе уже мини-башенка. А потом и полочки всякие пойдут, этажерки, шкафы, антресоли, чердак, погреб... И вся эта куча растёт строго вверх, потому что куда же ей ещё расти, когда она со всех сторон огорожена. И это уже процесс, который хуй остановишь.
Второй - это ЗАКОН РАЗМНОЖЕНИЯ. Заключается в том, что в огороженном месте начинают скапливаться хорошие нужные люди - друзья, подруги, жёны, дети, внуки - и с каждым днём их всё больше и больше. И по итогу приходится этажи добавлять, чтобы как-то их всех разместить компактно. А потом и территорию расширять приходится, куда же без этого. И это тоже процесс, который хуй остановишь.
А третий закон - это ЗАКОН УВАЖЕНИЯ. Но он обычно не сразу действует, а уже потом, когда башня выше забора вырастает. Тогда кругозор сразу расширяется, и уже видишь каждый день, какие башни у соседей, и понимаешь, что надо бы и себе не хуже забабахать, чтобы соседи уважали. И строишь башню выше чем необходимо, ещё и с наворотами всякими; а соседи на тебя смотрят и тоже свои башни наращивают. И тут уже надо, чтобы кто-то первый остановился, но хрен там! Никто не остановится.
Так вот и растут башни сами по себе, как чиряки на сраке. Когда-нибудь они, конечно, рухнут, но это хуйня. Рухнут - так восстановим. А чтобы Джа на нас не сердился, построим рядышком специальную башню для Джа и будем там дружно молиться. Чтобы, значит, Джа наше место от врагов берег, и хранил бы наши стены, и наши башни, и весь наш родной Вавилон.
А ХУЛИ ДЕЛАТЬ?
Нет, ну, в самом деле, хули делать, если этот процесс естественный и неизбежный? Вся природа так живёт, хули мы против природы? Может быть, наше предназначение в том и заключается, чтобы Вавилоны строить? Может быть, это Джа нам так жить велел?
Ну, не знаю. За Джа расписываться не буду, чего он нам велел а чего не велел. Расскажу только, как живёт человек, которого Джа любит и по жизни ведет. Такому человеку свое место заявлять не нужно: везде, где он стоит, сидит, лежит или ходит, там и есть его место. Такому человеку свое место огораживать не нужно: Джа его хранит и от врагов оберегает получше чем самые прочные стены. И башня ему тоже не нужна: всё, что у него есть, он может в рюкзаке унести, а чего у него нету, того ему и не надо. И вот он живёт, сколько ему положено, выполняет свою земную задачу и уходит прямо к Джа, где, понятно дело, гораздо лучше, чем здесь.
Видели вы таких людей? Я лично видел, двоих или троих. Подробно описывать не буду, этот типаж у нас очень известный - то ли святой, то ли блаженненький, очарованный такой странник, короче говоря. Небогатый, поцоватый, одевается как чмошник, питается как молдавский строитель - но зато позитив-то какой от него прёт, хоть лопатами выгребай! А между тем, родители у святого человека обычно бедные и смурные, жена по жизни заёбанная, раньше времени постаревшая, дети как цыганчата, с рождения охуевшие... Ей-Богу, как поглядишь после этого на его сугубо позитивный ебальник, так и хочется по рогам заехать! И даже не потому что, а просто завидно, наверно. Завидно, что сам я никогда не был таким счастливым и никогда уже не буду. Наглости не хватит.
То есть, вавилонские понятия - тема очень въедливая. Особенно когда в Вавилоне живёшь, где всё по этим понятиям строится. А чтобы насрать на всё и жить иначе, надо такую силу упрямства, которая мало у кого есть - у меня, например, нету. Меня всё время что-то тормозит. Насрать на ВСЁ - это я ещё понимаю, иногда приходилось; но чтобы насрать на ВСЕХ, это просто в голове не укладывается. Тут приходится либо всех за собой тащить, либо уже под них подстраиваться. А я вобще ленивый, тащить стабильно обламываюсь и начинаю подстраиваться. И Джа тут же теряет ко мне всякий интерес - Он же видит, что я сам себе голова, без него отлично устроюсь - ну, и перестаёт вобще смотреть в мою сторону.
Потому что Вавилон, понимаете, это не просто стены и башни. Это просто любое место, куда Джа не смотрит. И это любые люди, которые живут так, чтобы Джа на них поменьше смотрел. Понятно, что живут они не по закону Джа, а по более простым законам, как в мире животных или даже как в неживой природе. Вот и строят себе Вавилон, потому что он сам собою строится - это просто, естественно и с детства привычно. А хули делать?
А хуй его знает, хули делать. Сказал бы, да сам не знаю. То есть, знаю, что надо что-то делать; догадываюсь даже примерно, что делать; даже иногда делаю, и даже иногда что-то получается, но чтобы вот так вот ежедневно и ежечасно - просто не могу. И не хочу уже, по большому счёту. И никому не советую. Потому что у каждого свой путь: дыму суждено подниматься, а пеплу осыпаться. Простой эксперимент на эту тему можно провести с помощью самого обыкновенного косяка. И, наверно, нужно провести, прямо сейчас вот взять и провести такой эксперимент. А то на какие-то таакие смуры пробило по оконцовке, прямо даже стыдно. Хули там, из-за какого-то вавилона так загрузиться! Да не стОит он этого! Да пошел он на хуй!
Добавлено (25.08.2010, 21:20)
---------------------------------------------
Жил в одной деревне парень, звали его Бартек. Был он добрый, вежливый, неглупый, симпатичный, но чудовищно бестолковый. За что ни брался, ничто у него не ладилось, никакая наука в него не шла, в любой игре он всегда проигрывал - но всегда улыбался и не переставал надеяться на лучшее. И чувствовал себя не таким как все, а как бы заколдованным принцем, или замаскированным волшебником, или рыцарем в изгнании. Потому-то и считался он в деревне пустомелей, недотёпой или просто дурачком.
Дожил Бартек с таким понятиями аж до двадцати двух лет. Ровесники его уже все переженились и делом занялись, а Бартек всё гулял да бездельничал. Отец его помер давно, а мать на него никакого влияния не имела. Она совсем простая была, только и умела, что работать с утра до ночи да Божьей Матери на своего непутёвого сына жаловаться.
Однажды Бартек с гулянки раньше обычного вернулся и подслушал, о чём мамаша Божью Матерь просит. И стало ему стыдно - не за себя, за маму. Что за примитивная женщина! не чудес для сына вымаливает, не славы, не богатства, а всего-то навсего хорошую работу да умную жену! И ведь допросится: пройдёт ещё год-другой, и появятся у Бартека и работа, и жена, и детишки, и хозяйство… И будет он таким как все, и тогда уже не на что будет надеяться.
И стало Бартеку ясно, что никаких чудес он в деревне не дождётся. Собрал он потихоньку свои вещички и на рассвете отчалил в большой город за лучшей долей. Не посмотрел, что апрель на дворе, не подумал, что до города сотня вёрст по грязи да бездорожью - просто взял и пошёл.
Только за околицу вышел - а там поперёк всей дороги преогромная лужа! Разлилась как море, а на другом берегу старушка топчется, маленькая такая, сухонькая, вся в чёрном, вроде как монашка. Высматривает, как бы лужу перейти, да всё никак ничего не высмотрит.
Разулся Бартек, штаны засучил и пошёл по дороге вброд. До старушки добрался и говорит: "Здравствуйте, бабушка! А не помочь ли вам переправиться?" Она отвечает: "Помоги, внучек, век тебе буду благодарна".
Взял её Бартек на закорки и понёс, а по пути расспросить попытался, кто она да откуда. Да только старая неразговорчива оказалась, отвечала коротко и непонятно. "Как зовут вас, бабушка?" - "Меня не зовут, я сама прихожу". - "А куда путь держите?" - "К тебе домой". - "Так вы, наверно, нам родня?" - "Никому я не родня, но всякого в свой черёд навещаю".
Озадачился Бартек и не заметил, как донёс старушку почти до самой деревни. Тут он остановился, ссадил её на дорогу и осведомился напоследок: "А не скажете ли мне, бабушка, что за дело у вас в нашей деревне?" А она ему в ответ: "О том узнать не торопись, а лучше ступай, куда шёл. Придёшь в трактир с оленьей головой, увидишь там человека, который трижды за один обед платит. Просись к нему в ученики, он тебя всему научит. А я потом тебе во всём подсоблю".
Пришёл Бартек в город. Трактир с оленьей головой почти сразу нашёл: стоял он прямо у городской заставы. Бартек в трактир вошёл и у полового спросил: "А не заходит ли к вам человек, который за один обед три раза платит?" Половой рассмеялся: "Зашёл вот сегодня, да никак не уйдёт. Три раза я его будил, и все три раза он по счёту платил. И в четвёртый раз заплатит: денег у него куры не клюют".
Поглядел Бартек - а там за столиком в углу, лицом в пустой тарелке, дрыхнет дядька, прилично одетый, но весьма помятый, явно уже пару дней дома не ночевавший. Удивился Бартек и сказал половому: "Фу ты, пьянь-то какая! А мне вот посоветовали к нему в ученики поступить…" Половой ответил: "Дело тебе посоветовали. Дядька-то пьян, да умён: это же Рышард Рыцынский, лейб-медик самого воеводы!"
Как услышал это Бартек - сразу к пьяному кинулся, растормошил его и домой отвёл. Проспался лекарь и обнаружил поутру в своём доме незнакомого хлопца. "Кто ты такой?" - спросил. А Бартек ему на это: "Неужто не помните, пан Рыцынский? Вы же меня вчера в ученики взяли".
Лекарь улыбнулся: "Ну, коли так, ученичок, то принеси мне похмелиться!" А похмелившись, снова улыбнулся и спросил: "И кто же это тебе посоветовал у меня учиться?"
Рассказал ему Бартек всё как на духу. Пан Рыцынский задумался и ещё выпил. А потом сказал: "Не знаю я эту бабку, и не знаю, откуда она меня знает - но она про меня всей правды не знает. На самом деле я не лекарь, я шарлатан. Только четыре лекарства изучил: липовый чай, маковый отвар, касторку да конопляную настойку. Ими от всех болезней и лечу; а знаменитым я стал, потому что голос у меня уверенный, лицо умное и осанка вельможная. Этому я тебя научить могу, а лекарскому делу у кого-нибудь другого учись".
Подумал Бартек - и решил всё-таки старуху послушаться и у пана Рыцынского остаться. А лекарь-шарлатан и не возражал, он давно в помощнике нуждался. И стали они вместе медицинские спектакли разыгрывать, то у себя в кабинете, то на выезде. Бартек докторские повадки быстро перенял - он хоть и бестолковый был, но для такой науки большого ума не надо.
Однажды приехали они к больному - а рядом с его постелью чёрная старуха стоит! Та самая, которую Бартек через лужу перенёс! Увидел её Бартек и прошептал: "Здравствуйте, бабушка!" А она ответила: "Здравствуй и ты, внучек. Неужто до сих пор не понял, кто я такая?"
Бартек не понял, но догадался - и стоит, глазами хлопает, слово вымолвить боится. А старуха говорит: "Не бойся, а запоминай. Если рядом с больным меня не видно - значит, хворь у него пустяковая, от чистого воздуха выздоровеет. Если я у него в ногах стою - значит, болезнь серьёзная, но есть от неё лекарство, и я тебе про него расскажу. А если увидишь меня у него в головах - знай, что он болен неизлечимо, и жить ему недолго осталось. В этом случае сразу родственникам говори, чтобы священника звали и гроб заказывали".
И встала у больного в головах. А пан Рыцынский её не видит и продолжает умничать: болезнь, дескать, не простая, но мы её вылечим. Отвёл его Бартек в сторонку и пересказал старухины слова. Лекарь на него с подозрением посмотрел, потом проверил склянки с маковым отваром и конопляной настойкой, а потом промолвил: "Знаешь, Бартек, даже если это правда - всё равно не могу я этим людям сказать, чтобы гроб заказывали. Это ж люди не простые, воеводина родня. Так что мы больному сейчас ложку мака дадим, а там видно будет".
Бартек переубеждать его не стал, а вечером собрал потихоньку свои вещички и уехал в столицу. Про пана Рыцынского он с тех пор ничего не слышал, никому не рассказывал и даже не вспоминал. Открыл Бартек свою практику, и очень скоро огромную известность приобрёл. По всей стране разговоры пошли о молодом лекаре, который больных никогда не осматривает и диагноз никогда не ставит, а просто поглядит в пустоту и скажет: лечите его так-то и тем-то. Начинают больного лечить, и он выздоравливает, даже если при смерти был. Но если молодой лекарь скажет: зовите священника и гробовщика - значит, больному уже никто не поможет. Уважали люди Бартека и побаивались; а учёные доктора его не любили и бранили, но всякий раз на консилиум звали, если сами в болезни разобраться не могли.
Однажды у князя дочка занемогла: без видимых причин в постель слегла и в оцепенение впала. Княжеские медики над ней неделю бились, да так ничего и не добились. Послали за Бартеком. Он приехал и видит: лежит в постели девица красоты неописуемой, настоящая принцесса из сказки. А в головах у неё старуха стоит и на Бартека смотрит.
Бартек ужаснулся: "Зачем вы здесь, бабушка? Поглядите: девица ведь молодая совсем, ей ещё жить да жить". А старуха ответила: "Кому жить, кому умирать - это не тебе решать. Скажи-ка лучше князю, чтобы к похоронам готовился". Бартек взмолился: "Бабушка, бабушка, неужто ничего нельзя сделать, чтобы девица в живых осталась?" Старуха отрезала: "А какая тебе в том забота? Кто живёт, тот умирает. И девица твоя умрёт - не сейчас, так потом". Бартек возразить попытался: "Так, может быть, лучше потом, чем сейчас?" Но старуха ему в ответ: "Раньше было рано, потом будет поздно. А сейчас ей самое время".
Долго Бартек старуху упрашивал, но она всё своё твердит: зовите, мол, священника и гробовщика. А в комнате у больной княжны важные люди собрались: и отец её, и мать, и жених, и подруги, и все на Бартека с надеждой смотрят. И перешёптываются между собой: чудно им, что лекарь пустоту бабушкой называет.
И тут Бартек смекнул, что ему надо делать. Схватился за кровать и повернул княжну ногами к старухе! Старуха головой покачала, кровать обошла и снова у княжны в головах встала. А Бартек снова кровать повернул - и снова, и снова, и снова…
В конце концов умаялась старуха, запыхалась и рассердилась. И проскрежетала: "Ну, прощай, внучек. Не увидишь ты меня больше. А как время твоё придёт, будешь ты меня искать, да не найдёшь, будешь звать, да не докличешься".
И исчезла. И в тот же миг княжна глаза раскрыла, на постели села и пролепетала: "Ой! А что это со мной было?" Тут все её обнимать кинулись, и случился во дворце неожиданный праздник. А вскоре там и свадьбу сыграли: вышла замуж княжна за молодого графа. Бартек на свадьбе почётным гостем был, и граф его щедро наградил - подарил карету и четвёрку лошадей. И князь ему пенсию назначил, и звал его к себе в придворные лекари, да только Бартек отказался. Он ведь понимал, что никого лечить не сможет, если старуху видеть не будет. Да и не хотелось ему никого лечить: княжна-то воскрешённая на него даже не взглянула, и спасибо ему не сказала, и оказалась вовсе не сказочной принцессой, а спесивой и глупой девчонкой. Пусть лекарь её с того света вытащил - всё равно он ей не ровня; и за что его благодарить, если это его работа?
Пожил Бартек в столице ещё немного - и решил на родину вернуться. Построить дом, жениться на хорошей простой селянке и дожить свои дни сытым барином, в покое и достатке. А что ему ещё остаётся, коль скоро он не заколдованный принц, не рыцарь и не волшебник? Он и так в своей жизни много достиг, выше всех односельчан поднялся, мама будет довольна.
Приехал - а вместо деревни пожарище, бурьяном поросшее. Прошла, говорят, по деревне чёрная смерть - половину жителей выкосила, остальные разбежались. А следом прошла карантинная команда - хаты пожгла, трупы в яму сволокла, негашёной известью засыпала. И нет теперь у Бартека ни дома, ни мамы, ни односельчан - только память и пепел.
Тут-то и вспомнилось Бартеку, как старуха по краю лужи топталась. А ведь не полезла бы она в воду - постояла бы маленько да и пошла бы прочь… Но подвернулся ей услужливый дурак, подставил свою спину, приволок в родную деревню! Ну, и к чему такому дураку теперь на свете жить?
Стал Бартек старуху звать, да так и не докликался. Сел он тогда в карету и поехал её искать. Говорят, что до сих пор та карета по свету ездит: старая, обветшалая, на катафалк похожая, и везут её четыре чёрных клячи, одна другой страшнее. Увидев её, надо сразу отвернуться, перекреститься и сплюнуть через левое плечо. И никому об этом не рассказывать, иначе беда будет.
Добавлено (18.09.2010, 18:23)
---------------------------------------------
...повтор,ребята! ибо(кажется) АКТУАЛЬНО!!!
У одного эфиопского пацана не выросли зубы. А это было в давние времена, когда вставные челюсти ещё не придумали. так он беззубым и остался, на всю жизнь вобще.
Но он не сильно горевал. Во всём же остальном он был нормальный мужик: сильный, деловой, неглупый и при богатых родителях. Мама его с детства жёваным кормила; а потом нашла ему жену, которая то же самое делала. И все были по-своему довольны.
Беззубый мужик далеко от дома не отходил и у чужих ничего не ел. И жену свою не просто любил, а реально жить без неё не мог. Но вот однажды пошёл он по каким-то делам в соседнюю деревню, задержался там до сумерек и заночевал на постоялом дворе.
Утром хозяйка завтрак подала, а он ей говорит: извини, хозяйка, нечем мне это жевать. Тогда хозяйка высыпала завтрак в ступку, быстренько потолкла и беззубому мужику подала. И он впервые в жизни почувствовал, какова на вкус настоящая, не жёваная пища!
Мужик тогда спросил хозяйку, не замужем ли она. Она говорит: нет. Тогда он говорит: а давай поженимся. Она говорит: давай, я не против.
И вот он вернулся в свою деревню и говорит старой жене: собирай-ка свои вещички, и вали к родителям! А она сразу шум подняла и объяснений потребовала. И вот собралась вся деревенская общественность, пришли все четверо местных мудрецов, и он им эту тему изложил.
Один мудрец сказал: прав беззубый мужик. Жена его обкрадывала, из его пищи соки высасывала, а его кормила жвачкой тошнотной со своими слюнями. На фига такая жена нужна?
Второй мудрец сказал: не прав беззубый мужик. Жена ему была как мать, и делал ему то же самое, что делала мать. И кормила его тем же самым, к чему он с детства привык, и никогда ему ни в чём не отказывала. Такую жену ценить надо, как самое главное сокровище.
Третий мудрец сказал: не прав беззубый мужик. В ступке еду истолочь - это слишком просто; а ещё проще задвинуть беззубого и выйти замуж за зубастого. Но вот жить с инвалидом, и верность ему хранить, и ещё каждый день за двоих челюстями работать - это, по-моему, настоящий подвиг.
Четвертый мудрец сказал: прав беззубый мужик! Жена его дура: сколько лет на свете прожила, а так и не догадалась, что еду можно в ступке толочь. И все её подвиги не от супружеского рвения, а чисто от идиотизма; и вся её верность из глупости выросла. А на фига нормальному мужику с дурой жить?
Тогда третий мудрец сказал: может быть, она и не сильно умная, зато верная и старательная! А первый мудрец сказал: да не дура она вовсе, а хитрая тётка, которая увечье своего мужика изощрённо эксплуатирует! А второй мудрец сказал: оба вы ничего не поняли, а тут всё дело в верности семейным традициям! А четвертый мудрец сказал: какие, на фиг, традиции? - банальная тупость и ничего больше!
И так вот пошло-поехало, и беззубый мужик вконец запутался. Что он в конце концов решил, о том в сказке не сказано - это специальная такая сказка без конца, особый жанр амхарского фольклора. В принципе, очень жизненно: у каждого в таких случаях своя правда, и ни одно решение не может быть абсолютно верным.